Лесков Николай - Некуда

Лескова Николая Семёновича называли самым национальным из писателей России, однако в его духовном формировании немалую роль сыграла украинская культура, которая стала ему близка за восемь лет киевской жизни в юные годы. Николай Семёнович писал: Киево-печерская вершина – это Русская ступень на небо. Здесь, у подножия этих гор, изрытых древлерусскими христианскими подвижниками, всякий человек, как у подножья Сиона, становится хоть на минуту верующим; необходимость глядеть вдаль и вверх на эти уносящиеся под небо красоты будит душу – и у нее, как у отогревающегося на подъеме орла, обновляются крылья.
Многие исследователи отмечали особое знание Лесковым Русского разговорного языка и виртуозно использование этих знаний.
Л. Н. Толстой говорил о Лескове как о «самом русском из наших писателей», А. П. Чехов считал его, наряду с И. Тургеневым, одним из главных своих учителей: «Такие писатели, как Н. С. Лесков не могут иметь у нашей критики успеха, так как наши критики почти все — евреи, не знающие, чуждые Русской коренной жизни, ее духа, ее форм, ее юмора…» А любимая присказка Лескова — «вы наступили на мою самую любимую мозоль» — нашла себе место в Чеховской «Чайке».
Произведение Лескова вызвало гнев «Литературной газеты», пожалевшей бумаги на этот «отвратительный роман, беспомощный в художественном отношении и возмутительный по своей реакционности». Помянули еще раз знаменитую инвективу Писарева, отлучившего Лескова от литературы. Присоединились: «Некуда» — «гнуснейший пасквиль».

Лесков Николай Семёнович о романе "Некуда":

Роман "Некуда" есть вторая моя беллетристическая работа (прежде его написан один "Овцебык"). Роман этот писан весь наскоро и печатался прямо с клочков, нередко писанных карандашом, в типографии. Успех его был очень большой. Первое издание разошлось в три месяца, и последние экземпляры его продавались по 8 и даже по 10 р. "Некуда" - вина моей скромной известности и бездны самых тяжких для меня оскорблений. Противники мои писали и до сих пор готовы повторять, что роман этот сочинен по заказу III Отделения (все это видно из моих парижских писем). На самом же деле цензура не душила ни одной книги с таким остервенением, как "Некуда".

Роман этот носит в себе все знаки спешности и неумелости моей. Я его признаю честнейшим делом моей жизни, но успех его отношу не к искусству моему, а к верности понятия времени и людей "комической эпохи".
Мне тогда было двадцать шестой год, и я был захвачен этим водоворотом и рубил сплеча, ни о чем не думая кроме того, чтобы показать ничтожное пустомыслие, которое развело всю нынешнюю гадость. Сеяли ветер и пожинаем бурю.
Я картинами показал, что либерализмом драпируются мошенники и что с таким сбродом честно-либеральным людям "идти некуда".